Дорогие вы мои, герои…

…За окном расцветает апрель. Чудное время года в наших ставропольских местах, когда благоухает, кажется, каждый пень.

Апрель цвел и в 1944-ом, когда мой дед, 37-летний Тимофей Никитин с тяжелым ранением лежал в госпитале казахстанского города Семипалатинска. Сюда с фронта привозили бойцов, которые уже никогда не встанут в строй. У деда была повреждена правая нога. Ее потом отняли – началась гангрена, а в этот госпиталь не завезли пенициллин, недавно изобретенный.

Пилили ногу, что называется, наживую. Наркозом был стакан водки. А за окном шелестели юной листвой дерева…

 

***

Молодой красавец с гордой посадкой головы и волевым взглядом Тимофей Дмитриевич Никитин до войны был директором совхоза в Тульской области. Сюда, в деревню Кочергинка, его прислали экстренно поднимать хозяйство из Брянской области, где дед хозяйство уже поднял. Мама вспоминала, что ее детство прошло на телегах, в которых семейство переезжало из колхоза в колхоз: «Возможно, Сталин торопился создать продовольственные запасы, предвидя начало войны».

Деду удалось разве что не чудом собрать урожай осенью 1941-ого. В это время немцы уже рвались к Москве, бомбили Тулу, в августе совершили первый налет на Ефремов и до ноября нещадно бомбили город. А расстояние от него до Кочергинки – всего-то 23 с половиной километра. Рукой подать.

Бои шли жесточайшие совсем рядом. За рекой Красивая Меча, отделявшей Кочергинку от полей войны, падали самолеты. Немцы рвались вглубь страны, деревенька оказалась в кольце. Как она выжила… За все годы сражений ни один снаряд не упал на нее, ни один фашист не вошел сюда!

Дед собрал урожай, чем здорово помог нашей армии. Часть колхозного продовольствия раздал по дворам колхозникам: вывозить в тыл его было уже опасно – легко могли перехватить немецкие войска.

Мама вспоминала, что всю войну, до самого 1944-го года у них в доме стояли тазы с салом и мясом, ящики с яблоками… «Неприкосновенный запас. Авось пригодятся для фронта!». Не было только хлеба и его корочки выменивали у беженцев, которые непрерывным потоком шли через деревню. И яиц не было – кур всех вырезали, едва началась война. И мама рассказывала, что ее, ребенка, всегда возмущало, почему на Пасху ей доставалось только одно яйцо. А так хотелось еще! Уж где бабуся их добывала, за какие деньги и на что выменивала, неизвестно, но явно это было подвигом в те годы.

А тазы с продовольствием, розданные дедом в 41-ом, пригодились очень быстро – в деревенской школе разместился госпиталь, и раненых было чем кормить.

А в 44-ом на горизонте замаячил голод. И однажды река Красивая Меча поднялась, вышла из берегов, и рыбу жители деревни собирали по дворам. Как говорили потом взрослые, Бог услышал их мольбы и послал еду.

         В начале войны маме было 7 лет. Ее сестре Вале 9, брату Адику 4. Бабушке Анне Федоровне – 29. Красавица с толстой русой косой, звонкая, веселая, с врожденной абсолютной грамотностью и четырьмя классами образования, она учила неграмотных женщин в школе ликбеза. 10 ее братьев ушли на фронт и не вернулись. 10 молодых, красивых, здоровых парней Крохиных из Смоленской области… О судьбе их ничего неизвестно.

 

… Проводив мужа, бабушка пребывала в страхе. Деревенский староста дед Митяй не раз наведывался к Аннушке в дом, и сально вращая подлыми глазами, говорил:

– Вот придут немцы, я им сразу скажу, где живет семья красного командира!

         Дед мой был членом ВКП(б) и на фронт ушел, как говорила мама, «командовать «катюшами». Их на весь фронт в начале войны было штук десять, и дед управлял одной из них.

Последнее место его службы – 3-я гвардейская тяжёлая миномётная орденов Кутузова и Красной Звезды бригада. Она входила в состав 11 гвардейской армии Прибалтийского фронта под командованием генерала Галицкого и в феврале 1944 года сражалась в Белоруссии. Там была настоящая мясорубка.

Вот, как описывает тот период Валерий Абатуров, ведущий научный сотрудник Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба ВС РФ на странице «Ход войны» сайта Минобороны РФ:

«Боевые действия начались 3 февраля. В тот день соединения двух армий атаковали передний край обороны противника в полосе шириной до 12 км, на отдельных направлениях вклинились в глубину на 5-6 км и овладели сильно укрепленными опорными пунктами – Волково, Заполье, Гурки, Топорино, Кисляки, Машкино, Бондарево. По этому поводу командующий немецкой 3-й танковой армией генерал-полковник Г. Рейнгардт в своем приказе вынужден был признать, что «сегодняшний, очень тяжелый боевой день, к сожалению, принес нам значительную потерю территории». Стремясь внести перелом в обстановку, он незамедлительно начал выдвигать на угрожаемое направление пехотные части, танковые батальоны, тяжелые противотанковые и минометные дивизионы, батареи штурмовых орудий, саперные подразделения. В последующие дни сюда же начали прибывать и резервы группы армий «Центр».

        После этого преимущество в силах и средствах перешло на сторону врага. Реальными возможностями для выполнения поставленной задачи 4-я ударная и 11-я гвардейская армии попросту не располагали. До середины февраля их стрелковые соединения и части отражали многочисленные контратаки немецких войск, пытаясь удержать захваченные рубежи…».

         А 6 февраля немцы с помощью авиации начали бомбить наши атакующие части. Досталось и «катюшам». Вот тогда и получил ранение мой дед. Где-то в районе Витебска. Дальше бригада воевала без деда, била финнов на Ленинградском и Карельском направлениях. А для него началась долгая, почти двухнедельная дорога в товарняке через всю страну в Казахстан.

Спустя два месяца в госпитале в Семипалатинске спасти доблестного офицера, идейного партработника не смогли. Домой, в Кочергинку, летом 1944-го пришла посылка – письмо, фотографии, один сапог и Орден Боевого Красного Знамени. За какой бой, где, когда вручен, мы так и не знаем. Нет этой информации и на сайте ОБД Мемориал, обнародовавшем списки погибших в боях, умерших от ран и без вести пропавших воинов Великой Отечественной. Но на фотографии из действующей армии, датированной 1943 годом, Орден на груди моего героического деда уже был.

Допускаю, что на передовой командованию некогда было документировать факт награждения, а может быть архив был уничтожен при бомбежке. Но фото навсегда запечатлело факт наличия Ордена, и сам Орден в природе был – его прицепил на грудь маленький Адик и гордо бегал с ним по деревне, пока не потерял награду…

        

Мне не дает покоя эта мысль: как, как могла уцелеть в самом пекле войны деревня Кочергинка? Да, она располагалась на крутом берегу реки, и немецкие танки не могли ее преодолеть. Но – по воздуху?! А с тыла? Кто отвел смертельную беду от деревеньки и почему Бог был к ней так милостив?

         От личной нескромности полагаю – небеса сохранили жизнь моей маме, чтобы родилась я. А еще, чтобы выжил маленький Адик – создатель научной школы по высокотемпературному теплообмену и теплозащите ракетных двигателей.

Адик ходил в школу пешком за 17 км, через глухой лес, в котором опасно завывали волки, а холодной и вьюжной зимой отнимал единственные валенки у сестричек, которые беспрекословно дожидались его возвращения на печке.

После войны он закончил с отличием Тульский механический институт. Был руководителем работ в СССР по проблеме жидкого водорода и дейтерия, одним из организаторов 7-й всемирной конференции по водородной энергетике. Будучи членом Научного совета стран СЭВ по плазмохимии и системам САПР, он провел ряд международных конференций в Берлине, Праге (две), Будапеште, Софии (две), Бухаресте; был вице-президентом Всемирной академии наук комплексной безопасности.

Мой дядя Аркадий Тимофеевич Никитин, дитя войны, стал одним из самых молодых ректоров в СССР, когда его в 1975 году назначили руководить Ставропольским политехническим институтом.

Он написал 365 научных работ, 19 монографий, учебников и учебных пособий, 11 авторских свидетельств на изобретения. Подготовил 22 кандидата наук и двух докторов наук. Награжден орденом «Дружбы народов», медалью «С. П. Королева»…

Его отцу было чем гордиться, глядя с небес на достижения одаренного сына, профессора, доктора наук, в последние годы жизни – проректора по научной работе Международного эколого-политологического университета в Москве. Было во имя чего воевать и за что умереть, найдя последний приют на Семипалатинском городском кладбище...

 

***

… Мой второй дед, по отцу, сибиряк. Яков Андреевич Бобков. Призван из Чановского района Новосибирской области. На фронт ушел в возрасте 36 лет. Погиб 10 ноября 1943 года в Украине на 872-ой день войны. Похоронен в Братской могиле в Днепропетровской области Софиевского района. Ориентир – «д. Первомайское, южнее, 1200 м, могила № 4». Спасибо ОБД Мемориал, на сайте которого я нашла эту скупую информацию.

Представить, что именно происходило на тех полях сражений, я могу только по кадрам документальной хроники. И всякий раз с волнением вглядываюсь в телеэкран, будто могу разглядеть в этих освобождающих украинские города и сёла, в форсирующих Днепр изможденных солдатах в намокших и, наверняка тяжеленных шинелях, своего сибирского деда…

Как он погиб? В какой момент был сражен вражеской пулей? Или – разрывом бомбы? О чем думал в минуты боев, на привале, что видел в коротких и редких снах? А там, на другом конце страны, остались юная жена и маленький сынишка – мой отец…   

«Эх, если бы не сибиряки! Не бывать бы Великой Победе». Так говорила всегда моя мама, вспоминая этих угрюмых взрослых мужиков, которые на подводах ехали на фронт через тульскую Кочергинку: «Тогда и началось наступление Советской армии по всем фронтам».

О том же сейчас говорят и документальные хроники. И ведь вот в чем смысл… Сибиряки безоглядно шли спасать пылающую страну, хотя у них-то самих в домах войны не было. Но была – в генах и в душе – любовь к Родине. Которая сильнее всех начал. Которая больше жизни.

Яков Андреевич был родом из крепкой помещичьей семьи. Ему было что терять, уходя на фронт. И было чем – по нынешним меркам – откупиться. До сих пор в Новосибирской области у старожилов в обиходе звучат, как ориентир, «пашни Бобковых», «леса Бобковых»… Богатый был род, интеллигентный, мастеровитый. Но дед, потомственный помещик, встал в 1942-ом в строй рядовым бойцом 20-ой гвардейской стрелковой дивизии и доблестно бил фашистов на Украине целый год. Пока не погиб. И не оставил ни одной, ни единой фотографии… Как обидно.

 

… Я, внучка своих героических дедов, стала журналистом, писателем и уверена, что мои предки, ушедшие на тот свет в самом расцвете сил, оба – в возрасте 37 лет, смотрят на меня сверху и – помогают. Одного не могут – соединить обратно страну, которую мы потеряли. Дед Тимофей покоится в Казахстане, дед Яков – на Украине, и не попасть туда, не преклонить пред ними колен, не выпросить прощения за политиканами содеянное.

О таком ли мироустройстве они мечтали, отдавая жизни за Родину, за Сталина? Могли ли предполагать, что всего лишь через полвека после Великой Отечественной не станет страны, за которую они погибли, а на просторах бывшего Советского Союза будет выведен новый народ, едва ли достойный тех огромных жертв и той великой воинской славы?! Да и способны ли мы, нынешние, погрязшие в потребительщине и воспитанные вседозволенностью гаджетов, героически и массово повторить подвиги своих предков? Вопрос риторический…

 

Елена БОБКОВА (Саркисова)

 

 

На фото:

1. Действующая армия, 1943 год, в центре — мой дед, Тимофей Дмитриевич Никитин. Кто его сослуживцы рядом, неизвестно. Может быть, их родственники увидят фотографию, узнают и отзовутся...

2. Мой дед Никитин в госпитале Семипалатинска после ампутации ноги, апрель 1944 год.

3. Мой дед Никитин с медсестрой, которая за ним ухаживала. Имя медсестры тоже неизвестно. Апрель 1944 год. 

 

 

Количество показов: 875
Дата изменения: 30.04.2020 11:20:44